alyan9 писал(а):Как будет главный наш старатель,
Язык колючий отрывать.
Язык, ни нос, ни ухо, ни нога,
Что может быть прекрасней языка,
Длинна, и продолжительность звучанья,
Прикосновенье, поцелуй, молчанье.
Есть в языке иная красота,
Он мягок и упруг, упрям и гибок,
Он как снаряд гимнастики для рта,
Незаменим для рожиц и улыбок,
Для всякого кривлянья и к тому же,
Необходим для заплетенья кружев,
Из лжи и лести, кривды и интриг,
Но если без деталей, напрямик,
Любой язык, лишь отраженье жеста,
А главных только два,
Мужской и женский,
Язык свободы и язык блаженства.
О, сколько нам причудливых открытий,
Готовят столкновенье этих сфер,
В одном раю, хватило б только прыти,
Перешагнуть языковой барьер.
И не важны уже словарные запасы,
Уменье говорить и чувство стиля,
Нам заменяют магнетические пассы,
Язык штормит, он не выносит штиля,
О, море словоблудия опасно,
Природа языка так сладострастна,
Структура так мучительно тонка.
Английский шарм, французское скольженье,
Когда находишься под властью языка,
Есть прелесть даже в неглубоком погруженье,
В то розовое, влажное суфле, исполненное пагубного флера,
Гимн осязанью, как писал Рабле,
Язык нам дан, что б чувствовать партнера.
Почувствовать, понять, проникнуть, слиться,
Он сам себе посредник-переводчик,
На кончике которого таиться, все то,
Что остается между строчек.
Любовь и смерть вселенной, и в придачу
Возможность ощутить, что грех оболган,
Из древних уст, как говорил Боккаччо,
Язык – вторичный детородный орган.
Ему знакомы девственные звуки,
Рожденье слова, дантевские муки.
Угроза глубины, и чувства вкуса,
В нем обрели возможность породниться,
В объятиях прекрасного искуса,
Пройти меж двух классических традиций,
Справа налево, или сверху вниз
Тамара, Маргарита, Анаис,
И если б вы хотя бы раз любили,
Вам этот вкус знаком наверняка,
Как скажет позже некий Генри Миллер,
Художники в долгу у языка.
И кто бы говорил, замечу кстати,
Как правильно сказал один издатель,
Пока их хорошенько не побьют,
Художники долги не отдают.
Вернемся же к предмету разговора:
Во дни сомнений, тягостных страданий,
В часы того великого раздора,
Лишь он был маяком моих скитаний,
И собственной гордыне на потребу,
Его, его показывал я небу.
И в самую трагическую пору
Низвергнутый из божеского лона,
Лишь в нем одном я находил опору,
Он дал мне сил, довел до Вавилона,
Где я его носителей возвысил,
И научил поверх других голов,
Бесформенные самородки мыслей,
Переплавлять в тугие слитки слов.
Чем это кончилось? Да не о том же речь,
Что я их всех не смог предостеречь,
Да, в языке бывают междометья,
Но даже счас, когда прошли столетья,
Я знаю, нет надежнее оплота,
Для брошенного в бездну полиглота.
Пою язык, пью за его бескостность,
Покоя не дающую уму,
Любой язык есть в идеале космос,
Словарь из звезд и сфер, а посему
Да здравствует язык, язык грядущий,
Земную философию ведущий,
Сквозь термины к поэзии светил,
Я породил тебя, и я же извратил,
Все в мире целостно, а значит завершимо,
В любом процессе есть свой долгий ящик,
Свой перезрелый блин, своя вершина,
А дальше все скользит по нисходящей,
Все затекает, округляясь в вечность,
Лишь творчество могло быть бесконечно..
Оно могло бы не иметь конца,
Когда бы не потенциал творца,
Он к сожаленью тоже иссякаем,
На каждую косу, найдется камень,
У Авеля всегда есть Каин.
Отсюда, кто бы ни был виноват
Шаблоны, повторенья, плагиат.
Свой дар не смог от тлена уберечь я,
Талант иссяк, но капают проценты,
Теперь всего лишь пользую наречья,
Изобретаю сленги и акценты,
Глумлюсь над словом, т.е. без зазрения
Коверкаю свои произведенья,
Себе дешевле, языку дороже…
Таков закон, но все же, все же, все же…
Коверкать языки – не обессудьте,
Не то же, что коверкать судьбы.
"Дон Диего и плагиат".
